Илья Уваров и Алексей Прокофьев: октябрь 2016
Расскажете немного о себе?
Лёша: Я заканчиваю школу и собираюсь поступать во ВГИК на режиссёрский факультет. Хочу заниматься документальным кино.
Илья: Я учусь в Эдинбургском Университете на факультете живописи.
И где вы двое познакомились?
Илья: познакомились и подружились в Мастерской художественного проектирования. Это вообще особенное место – нашу мастерскую нельзя назвать художественной школой в классическом понимании. Здесь не рисуют головы и капители, большее внимание уделяется проектной деятельности. Процесс обучения строится на том, что наш учитель ставит перед нами какую-то задачу, параллельно погружая нас в культурно-исторический контекст, а далее мы пытаемся ее решить различными художественными способами. В результате получаются проекты. Так что мы в большой степени сформировались в этом месте.
Расскажете о том, чем вы сейчас занимаетесь?
Илья: Началось все с того, что мы приехали в Карелию, конкретно в деревню Бостилово на озеро Водлозеро – это Пудожский район. Там в доме, в котором мы жили, мы нашли книгу о вышивке Пудожья. Нам все это очень понравилось, и мы решили сделать проект, связанный с Пудожской вышивкой. Вернувшись в Москву и имея на руках эту самую книгу, мы решили отталкиваться от её содержания и как-то использовать семантику и образы, которые встречаются в вышивке. Мы хотим через призму этих образов и смыслов представить место, в котором побывали. В Карелии, на Водлозере в частности, всё имеет значение, всё кажется единым целым: природа (небо, вода, лес), быт, метафизика, какие-то чувства и ощущения. Нельзя также не упомянуть деревянное зодчество, в том числе, Ильинский Погост – мы, кстати, там были. В основу проекта легла мысль о том, что все эти элементы в совокупности создают некую материю – “материю жизни”. Поэтому ткань, вышивка, от которой мы отталкиваемся приобретает в нашем проекте вполне метафорический смысл.
Расскажите поподробнее о том, как это будет выглядеть?
Лёша: Я еще будучи в Карелии решил, что хочу делать живопись, а Илья собирал какие-то камушки и коряги, приговаривая, что хочет попробовать делать ассамбляжи. Всё это вылилось в совместный проект.
Илья: Во время наших обсуждений также пришла мысль задействовать наличники – это такие планки, которые обрамляют оконные и дверные проемы (в деревянной архитектуре), и помимо декоративной функции служат для того, чтобы закрывать щели между срубом и оконным или дверным коробом.
Лёша: Мы с Ильёй это ещё не обсуждали, но я прочитал, что наличники использовались также как средство защиты от злых духов, поэтому, на них наносились специальные символы, как и на одежду, например.
Илья: Да, это очень интересно…
Лёша: Мы хотим вводить в живопись наличники, которые сами же и режем, а в них введём знаки из пудожской вышивки. С этим стараемся быть внимательнее и использовать именно пудожский канон, плюс ко всему, максимально упрощая эти знаки.
Илья: Таким образом, наличники становятся не просто декоративным элементом в нашей работе, а вещью вполне знаковой.
Сейчас проект находится на начальном этапе. Расскажете, каким он будет по завершении?
Илья: В итоге это будет выставка, на которой будут представлены разные объекты: живопись, ассамбляжи, мы также планировали несколько инсталляций, возможно будет еще что-то…
Сколько всего будет элементов на выставке?
Лёша: Живописных работ – двенадцать, ассамбляжей пока что семь, ещё какой-то материал. Может, будет еще десять. Хотели еще сделать инсталляцию с квадратными картонками. Понимаете, мы видели дом – деревянный, из настоящего сруба, обшитый, как мы думали, железом, а оказалось, что выцветшим оргалитом.
Илья: Вот мы и хотим сделать подобную инсталляцию, только в миниатюре, с квадратами из оргалита, на которых будут определенные знаки.
И когда планируете открытие?
Илья: Сложно сказать. Изначально хотели зимой, но теперь понимаем, что вряд ли успеем закончить всю работу.
Лёша: Илья на днях уезжает в Эдинбург и вернется только зимой и ненадолго.
Илья: Получается, приеду я только будущим летом. Но кроме доделки самого проекта, нужно еще обдумать, как это все выставить.
Лёша: В общем, нам ещё потребуется какое-то время.
И как вы собираетесь закончить проект? Дистанционно?
Илья: Не совсем. Я что-то сделаю у себя в Эдинбурге, Лёша – здесь, в Москве, а доделывать будем вместе, постараемся летом.
Расскажите немного об этих знаках.
Лёша: На самом деле, многие знаки, которые мы встретили в пудожской вышивке встречаются в разных культурах.
Илья: Вообще это очень интересная тема. По этому поводу мы общались с антропологом, которая делала кандидатскую по космологии русского язычества в вышивке, консультировались с ней на тему значения разных символов, значение которых было для нас загадкой. Она нам очень помогла, и нам открылись новые горизонты для идей. Ведь даже что-то, что кажется декоративным, на самом деле имеет смысл.
Вы двое уже работали вместе раньше?
Илья: Да, у нас был квартирник. Это был не общий проект, а просто выставка наших работ. Например, у Лёши были коллажи, а у третьей участницы квартирника Рины, нашей подруги, была живопись.
Лёша: Что-то вроде сборной солянки.
Илья: А так, сейчас у нас первый большой совместный проект.
Бывают ли у вас разногласия во время работы?
Лёша: Даже если и бывают, мы их обсуждаем и приходим к общему решению.
Илья: Мы давно знакомы, да и Лёша вообще один из моих самых близких друзей. Он умеет слушать. Так что, если у нас возникают разногласия, мы не бьем друг друга фанерой, а приходим к соглашению. Все наши работы заранее проговариваются, мы садимся вместе и обсуждаем нужные нам материалы, знаки, просто думаем над воплощением.
Учитывая состояние современного искусства, ваш проект сильно выделяется из ряда прочих. Сейчас очень распространен случай, когда художник производит, какой-то мусор, либо эпатирует публику, вслед за чем искусствоведы доказывают концептуальность сделанного. Что же движет вами?
Илья: Вообще, я не однозначно настроенный человек в отношении современного искусства. Конечно сейчас есть хорошие художники. Но то, чего я не люблю – это крайности. Я считаю, что задача искусства – это работа с прошлым, переосмысление опыта прошлого. В одном из своих интервью Кристиан Болтански говорит, что есть большая история, а есть маленькие, частные истории. Нам интересно работать с такими “частными” или забытыми историями. Попробовать взять историю места, про которое сейчас начинают забывать и сделать ее масштабной и интересной для других.
Какие у вас предпочтения в искусстве?
Илья: Это может быть что угодно: от древности и до современного искусства.
Лёша: Например, во Владимире скоро откроют от лесов Успенский собор с фресками Андрея Рублева, я посмотрел фотографии и хочу туда съездить, когда Илья уедет. Еще был такой художник и архитектор – Иван Леонидов, очень известный в узких кругах. Он делал живописные иллюстрации, живописные дополнения к своим проектам. Он вдохновил меня на один из моих проектов. Я делал иллюстрации к повести Платонова «Котлован», где, помимо прочего, обыгрывал тему земли и природы, для чего я решил использовать иконописную технику.
Леонидов какое-то время учился у одного иконописца в родной деревне. И техника, в которой мы сейчас работаем – это та же техника. Она называется - яичная темпера – смесь яичного желтка и уксуса. Эта техника служит для того, что бы краска не ушла в дерево.
А что касается современного искусства?
Лёша: Современное искусство? Думаю, в современной России где-то должно быть хорошее современное искусство. Раньше были какие-то хорошие художники… Но того, что бы меня действительно вдохновляло – такого не много.
А ты, Илья?
Илья: Из современного мне нравится Кристиaн Болтански, Кифер…
Вообще в современном искусстве есть такой момент, очень любят цепляться за биографию художника и ее раздувать. Правильно в первую очередь смотреть на его искусство – это именно то, как он общается с миром. Я поэтому скептически отношусь к нашим акционистам. Вот как у Пелевина сказано: ничто не продается так хорошо, как грамотно расфасованный протест. Натвори что-нибудь, сообщи об этом всему миру и получи свои пять минут славы. Так что современное искусство – это…
Лёша: Очень удобная платформа для спекуляции.
Илья: Точно.
Тогда возникает другой вопрос: чьи работы вы бы хотели посмотреть вживую?
Илья: Да, это интересный вопрос. Я недавно открыл для себя Феофана Грека. Это что-то потрясающее… Еще я ходил в Tate Modern в Лондоне, чтобы вживую увидеть Ротко. Его нельзя смотреть в репродукциях.
Лёша: Это как в романе «Улитка на склоне» братьев Стругацких – там был момент, когда один из героев приходит к одному управляющему и видит у него репродукцию картины. Ему говорят, что, если бы он увидел оригинал картины, то понял бы ее замысел. И он спрашивает: «Где оригинал?», а ему отвечают, что он был уничтожен, как и первые три копии.
Как вы обычно работаете?
Лёша: Во время работы можем слушать музыку или аудиокнигу.
Илья: Да, а работать мы начали еще у Лёши на даче, а потом переместились в Москву.
Как вы всё перевезли?
Илья: С одной дачи на другую – на грузовике, а потом в Москву на машине .
Лёша: Мы тут с 30-го числа.
Чем занимаетесь в свободное время?
Илья: В первую очередь нас интересует искусство. А вообще смотрим фильмы, играем музыку в кругу друзей. Я играю на гитаре и пою, а Леша подыгрывает мне на губной гармошке.
Лёша: Я пару лет назад активно слушал русскую музыку. Очень люблю русские фильмы… Лучше наверное сказать советские. Хотя в 2014-м вышел фильм «Дурак» Быкова, – мне понравился. Книги в последнее время тоже русские читаю.
Что планируете делать дальше?
Илья: Мы не любим загадывать. Любое искусство приходит само по себе… Нам учитель рассказывал, что слово «проект» происходит от слова «проекция». Римские легионеры, когда маршировали ночью, бросали впереди себя камень, что бы таким образом проверить, есть ли что-то впереди.
Как ваши родители относятся к тому, что вы делаете?
Леша: Очень положительно. Моя мама – иконописец, заканчивала МАРХИ, как и впрочем и папа. Моя мама дала нам много советов по поводу живописной техники, в которой мы работаем.
Илья: У меня родители не занимаются искусством, но поддерживают меня с детства.
